В воздухе - яки - Николай Пинчук

Немцы еще яростнее стали наседать. Вот один из них пристроился в хвост Алексею. С силой беру ручку на себя. От большой перегрузки темнеет в глазах. Максимальный крен, и одна, затем вторая очереди прошивают "мессер". Калюжный от радости орет по радио: "Хорошо, Коля, давай еще!" Но давать уже некогда горючее кончается.

Мы выбрали удобный момент и на большой скорости ушли на свою территорию.

Вскоре полк получил приказ перебраться на аэродром Виттенберг, бывшую базу, где немецкое командование готовило летчиков высшего класса.

Летный, технический состав и батальон аэродромного обслуживания разместитесь в благоустроенных домах и казармах. Гитлеровцы не успели их взорвать. Аэродром с асфальтобетонным покрытием был очень кстати - наступила распутица. Здесь в эскадрилью прибыло пополнение молодых летчиков. Калюжный, Абрамишвили, Васильев, Машкин, Лукьянченко, ранее летавшие ведомыми, были назначены ведущими пар.

Но на этом аэродроме мы находились недолго. В начале марта полк разместился в 8-10 километрах южнее города Фридланд. А вскоре к нам перебазировался полк "Нормандия - Неман". Мы были снова вместе с нашими боевыми французскими друзьями. Расположились все в имении какого-то прусского барона, бесславно погибшего на русских просторах. В каждой комнате стояли чучела животных. На стенах висели красивые рога лосей, диких коз, ланей. Их приспосабливали под вешалки для обмундирования и оружия.

Как только прибыли французы, командование полка решило в их честь устроить товарищеский ужин. Снабженцы и повара постарались на славу приготовили разнообразные закуски, уставили столы шампанским, русской водкой. Мы сидели вперемежку с "раяками" и вспоминали совместные бои. Многих старых знакомых среди нас уже не было. Минутой молчания почтили память погибших. А затем подняли тосты за нашу победу. Большой зал шумел от разноголосья. Русские слова мешались с французскими, но мы очень хорошо понимали друг друга. Да и как было не понять, если столько времени летали крыло к крылу, оберегали один другого от смерти. Когда "Капитан Татьяна" Василий Серегин - растянул трофейный аккордеон, все запели:

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза...

Мы любили эту песню, она отражала паше настроение, напоминала о родных и близких, заставляла немного погрустить. По инициативе гостей, которые окружили Василия Серегина, песни сменяли одна другую. То под громкий топот шумела "Калинка", то гремела "Катюша". Уже чувствовалось, что война заканчивается, значит, скоро расстанемся с друзьями-французами. Они тоже это знали и громко скандировали: "Дружба!", "Победа!", "Виват, Советский Союз!", "Виват, свободная Франция!"

Разошлись далеко за полночь. Синоптики передали нерадостную метеосводку, поэтому впереди у нас был нелетный день.

Через сутки погода наладилась, и мы снова были в воздухе. До конца марта нам вместе с "нормандцами" не раз приходилось сопровождать "петляковых", которые большими группами наносили удары по прижатой к заливу Фришес-Хафф группировке врага, а также по укреплениям в районе Бранденбурга, Браунсберга, Ландинау и аэродрому Пиллау.

Хотя бои по ликвидации: немецкой группировки юго-западнее Кенигсберга близились к концу, гитлеровцы, как фанатики, еще оказывали упорное сопротивление. Укрывшись в дотах, дзотах, каменных строениях, надеясь на какое-то чудо, враг пытался приостановить наступление советских войск. Однако все эти попытки были тщетными. Красная Армия беспощадно громила противника. В тесном взаимодействии с наземными войсками авиаторы обрушивали удар за ударом на немецкие укрепления. У фашистов осталось лишь несколько аэродромов, с которых теперь их истребители изредка вылетали для отражения налетов наших штурмовиков и бомбардировщиков.

Особенно напряженным был конец марта. Нам приходилось подниматься в воздух по 3-4 раза в день. Гитлеровцы, поняв безвыходность своего положения, начали массовое отступление, а попросту говоря, бегство по талому льду залива Фришес-Хафф на косу Фрише-Нерунг. 25 марта в сложных погодных условиях эскадрилья дважды вылетала на штурмовку скопления войск противника. Немцы отступали сплошной лавиной. Мы делали по два-три захода. В такой обстановке не нужно отыскивать цель. Она была перед нами, длинной в 3-4 километра и шириной в несколько сот метров. Каждый снаряд попадал в цель, а пулеметы косили врага, сак косарь траву в июньские росы. Лед залива сплошь был усеян трупами гитлеровцев.

В те дни мы блокировали аэродром Нойтиф, на котором находились вражеские истребители. При подходе к цели в воздухе увидели шестерку ФВ-190. По их опознавательным знакам узнали, что летят фашистские асы из отборной эскадры "Мельдерс". Попарно они громоздились друг над другом. Я со своим ведомым Николаем Никифоровым атаковал среднюю пару. Очевидно, немцы поздно заметили нас. Без особого груда зашел в хвост одному "фоккеру" и с короткой дистанции сбил его. Мой ведомый  - новичок - не отставал от меня, вел себя молодцом. Звено Александра Захарова вступило в бой с верхней парой "фоккеров". Здесь отличился молодой летчик Николай Калинцев. Он сбил первый в своей жизни вражеский самолет. Потеряв две машины, асы перешли в отвесное пикирование и на бреющем полете удрали в сторону моря.

Французские летчики, прикрывая наши войска, сбили 4 вражеских самолета и столько же подбили. Андре Жак одержал свою шестнадцатую победу. Десятый самолет был записан на личный счет младшего лейтенанта Мориса Шалля. Все радовались победам, тому, что Морис оправдывал доверие командования, оказанное ему после случайно подбитого им летом 1944 года самолета нашего полка. Морис Шалль к этому времени уже был награжден тремя советскими орденами. И как же все огорчились, когда 27 марта он не вернулся с боевого задания - погиб в неравном воздушном бою.

К 29 марта 1945 года войска 3-го Белорусского фронта полностью разгромили хейльсбергскую группировку врага юго-западнее Кенигсберга. Только с 13 по 29 марта летчики нашей, 303-й авиадивизии и полка "Нормандия Неман" провели 202 воздушных боя, в которых сбили 132 фашистских самолета и 44 уничтожили на земле.

Неожиданное испытание

В звенящий капелью мартовский день 8 самолетов нашей эскадрильи вновь вылетели на штурмовку и блокирование аэродрома Найтиф. Мы отыскали замаскированные у опушки леса вражеские самолеты, зенитные точки и атаковали их. Появилось несколько очагов пожаров.

На третьем заходе зенитный снаряд угодил в бензобак самолета Мириана Абрамишвили. Объятый пламенем "ястребок" устремился к земле, оставляя за собой шлейф черного дыма. "Погиб Абрамишвили", - подумал я. Но Мириан успел выброситься из горящей машины с парашютом. Он приземлился, образно говоря, прямо на головы немцев. Только поднялся на ноги, как услышал громкий окрик:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});